В Приморье и Владивостоке, несмотря на местный азиатский колорит, всё же большое количество географических названий дано в память о людях. Многие из них носили весьма высокие должности и звания – вспомним те самые «адмиральские» и «генеральские» улицы Владивостока, острова и другие объекты. Уходили из жизни они зачастую в почтенном возрасте с солидным послужным списком. Но есть и названия, данные в честь достаточно молодых людей, которые, к сожалению, ушли рано – оставив при этом значимый след в истории изучения нашей огромной страны.
Рядом с островом Рикорда есть небольшая группа островов и выдающихся из воды скал, носящих название островов Пахтусова. По легенде, здесь располагалась женская тюрьма, в которой отбывали срок то ли зэчки, то ли монахини. Вероятнее всего, здесь была рыбацкая артель. Сегодня же острова больше известны как ещё одно место летнего острова среди жителей края.
Пётр Кузьмич Пахтусов родился весной 1800 года в Кронштадте в семье военного моряка, имевшего флотский чин 13-го класса и дослужившегося до него из рядовых. Когда Пётр был ещё совсем мал, отец его вышел в отставку и семья переехала в Вологодскую губернию, в город Сольвычегорск (в нынешнее время город входит в состав Архангельской области), где прошла часть детства будущего гидрографа. Но в 1808 году Кузьма Пахтусов умер, и семья вынуждена была переехать в Архангельск.
В этом же году мальчишку принимают на учёбу в военно-сиротское училище. Несмотря на то, что семья жила в бедности и юному Петру приходилось много сил и времени тратить на помощь матери, он учился весьма и весьма успешно. А для покупки учебных принадлежностей Пахтусову приходилось искать способы заработка. Одним из них стал сбор щепок на верфях Соломбальского Адмиралтейства и их продажа. Тогда же на часть накопленных денег Пётр купил себе небольшую лодку, на которой часто уходил на воду. Занимался охотой и рыбалкой, для своего возраста был довольно силён. Всё это рано приучило его к морю, и в 1816 году, по решению руководства учебного заведения, как способного ученика Пахтусова отправляют в Кронштадтское штурманское училище. Так юноша возвращается в родной город.
Во время учёбы Пахтусов принимал участие в плаваниях к берегам Франции и в Испанию. В одном из них приключилась неприятная история. При возвращении из Испании в одном из учебных плаваний корабль «Кармин», на котором находился Пётр Кузьмич, потерпел крушение у мыса Скаген. Часть экипажа погибла, но выжившие моряки, в том числе и Пахтусов, были доставлены в Копенгаген. Они пережили в Дании зиму, а затем вернулись домой. В 1820 году Пётр Кузьмич успешно сдал экзамены и выпустился из училища.
После выпуска Пахтусов отправляется обратно в Архангельск, к новому месту службы. Здесь под руководством Ивана Никифоровича Иванова он на протяжении пяти лет, с 1821-го по 1825-й, в должности штурманского помощника принимает участие в экспедициях, которые занимались описанием побережья Баренцева моря. В то время эти экспедиции охватывали территории от реки Печоры до полуострова Канин.
Спустя некоторое время судьба свела Пахтусова с ещё одним «человеком-островом» на карте Приморского края. С 1828 по 1831 год Пётр Кузьмич принимал участие в Беломорской экспедиции Михаила Францевича Рейнеке. В тот период Пахтусов служил сначала в чине кондуктора, а затем уже прапорщика Корпуса флотских штурманов.
Занимаясь исследовательской работой, Пётр Кузьмич мечтал добраться до восточного побережья Новой Земли, которое считалось в то время недостижимым, и сделать его опись. Идея эта настолько захватила Пахтусова, что он самостоятельно составил проект исследования этих территории и направил его в Петербург в Гидрографический департамент.
«Если ледовая обстановка сложится благоприятно, то я берусь показать на карте весь восточный берег…», – обещал он в своей докладной записке.
План Петра Кузьмича предполагал использование для перемещений карбасы – небольшие парусно-гребные транспортные и промысловые суда, распространённые среди поморов и прочих жителей Севера. Карбасов этих было несколько видов, в среднем это были суда длиной от 8,5 до 12 метров и шириной от 1,5 до 3 метров. Большинство вариантов имело две мачты, одна из которых располагалась почти над форштевнем (носовая балка корабля), а другая чуть в корму от центра карбаса. Экспедицию должны были составить 10 человек с полугодичным запасом продовольствия.
Идею в Петербурге одобрили, но, как часто бывает, отложили в долгий ящик. Однако Пётр Кузьмич не сдался и сумел найти меценатов. Ими стали советник Северного округа корабельных лесов Пётр Иванович Клоков и архангельский купец Вильгельм Иванович Брандт. Пахтусов был счастлив появившейся возможности реализовать свои задумки. Выданных ему денег хватило на постройку одного карбаса размерами 12,7 метра в длину, 4,3 – в ширину с осадкой в 1,8 метра. Средняя часть судна не была закрыта палубой, её заменяло полотно. Стоит заметить, что Брандт и Клоков в то время снарядили ещё одну экспедицию под командованием лейтенанта Василия Кротова, которая отправилась по другому маршруту – к устью Енисея.
И вот в августе 1831 года карбас с экипажем вышел из Архангельска. Назван он был «Новая Земля». До южного побережья той территории, в честь которой был назван, добрался спустя 10 дней, при этом попав в жестокий шторм. Но устоял.
Гидрографические работы начались от южного побережья к восточному. Но чем дальше уходил карбас, тем хуже становилась ледовая обстановка вокруг. Тем не менее Пахтусов не хотел возвращаться. За 19 дней продвижения удалось описать 335 километров побережья. Северное лето заканчивалось, постоянные дожди и туманы мешали полноценной работе. Пришло понимание, что экспедиции придётся оставаться на зимовку – вернуться они уже не успеют. К счастью, на побережье удалось найти старую избу, поставленную там промышленниками, которую привели в порядок и подготовили к зимовке. 297 дней заняла та изнурительная зимовка, которую пережили не все. Но благодаря продуманному питанию и достаточно активному образу жизни членов экспедиции она закончилась гораздо удачнее, чем могла бы. Также в период зимовки Пахтусов вёл постоянные метеонаблюдения, которые стали первыми систематизированными в истории Новой Земли.
Весной, во второй половине марта, экспедиция продолжила свою работу. За двухнедельный поход они смогли описать больше 13 километров восточного побережья Южного острова архипелага, но опять всё упёрлось во льды. Только в июле удалось продолжить движение вдоль побережья дальше. Тем не менее лёд всё ещё мешал. Дойдя до пролива Маточкин Шар, который разделяет Южный и Северный острова, Пахтусов понял, что вторую зимовку экспедиция уже не сможет пережить и принял решение, пройдя через пролив из Карского в Баренцево море, вернуться в Архангельск. Выйдя из пролива, карбас попал в сильный шторм. В попытках подойти к берегу судно несколько раз выбрасывало на камни, с которых удавалось сняться только с очень большим усилием. В итоге получилось дойти до устья Печоры и оставить карбас на хранение промышленникам. Экипаж Пётр Кузьмич оставил отдыхать в Пустозёрске. Сам же Пахтусов, как только встала санная дорога, отправился в Архангельск. И по прибытии его ожидал своеобразный сюрприз – исследователей уже считали погибшими. Подготовив все материалы, Пахтусов предоставил отчёт об экспедиции, который был высоко оценён. Гидрографический департамент морского ведомства впредь был готов оказать ему любую помощь. Одновременно Пахтусов узнал об исчезновении экспедици Кротова.
Так настало время второй экспедиции. Несмотря на помощь Гидрографического департамента, большую часть финансовых затрат взял на себя Пётр Иванович Клоков, помогавший с первыми исследованиями. Основной целью было восточное побережье острова Северный архипелага Новая Земля. Новая экспедиция имела большее количество судов и штат личного состава. И, что интересно, во второй экспедиции принимал участие Август Карлович Циволько, в честь которого опять же был назван остров в архипелаге Императрицы Евгении. В путь из Архангельска суда вышли в августе 1834 года. Маршрут в этот раз был другой, и первой точкой стал западный вход в Маточкин Шар. К этому месту экспедиция подошла к концу августа.
В губе Серебрянка, или Митюшиха, Пётр Пахтусов «усмотрел на берегу разбросанные во множестве в разных местах судовые члены, которые как по величине, так и по цвету красок на оных признал за принадлежащие пропавшей без вести шхуне «Енисей». Куда делся экипаж, так и не узнали.
Здесь было принято решение зазимовать. Экспедиционные суда полностью разгрузили и вытащили на берег. Здесь же из плавника и остатков старых изб соорудили новое защищённое место для зимовки. И здесь, как и в первую экспедицию, в дело вступила продуманная организация питания и работы.
В марте 1835 года Пахтусов проводил геодезическую съёмку, а также опись южного побережья пролива. Работы шли со льда залива. В то же время Циволько работал на описи восточного берега Новой Земли.
В июле пролив очистился ото льда, но не полностью. Выход в Карское море был всё ещё закрыт. И Пахтусов решил выходить в Баренцево море, чтобы попробовать обойти Новую Землю с севера. Но, увы, у острова Берха карбас был раздавлен льдами. Личный состав экспедиции выжил и был подобран проходившими мимо промышленниками, после чего был доставлен до места зимовки. Во время гибели судна Пахтусов оказался в ледяной воде и тяжело заболел. Тем не менее это не остановило Петра Кузьмича, и он продолжал работу. Так, по возвращении на место зимовья на другом карбасе Пахтусов всё-таки прошёл Маточкин Шар в сторону Карского моря и смог пройти вдоль восточного берега архипелага, занимаясь описью побережья.
За период экспедиции были проведены описи побережья, гидрографические, астрономические и метеорологические работы. После возвращения в Архангельск Пётр Кузьмич занялся написанием развёрнутого отчёта о проделанной работе, но, к сожалению, закончить его не успел. Болезнь подорвала его здоровье. Пахтусов скончался осенью 1835 года. Похоронен был на Соломбальском кладбище Архангельска, где на его могиле был установлен гранитный памятник.
На карте России имя Петра Кузьмича отмечено от Новой Земли через Москву и до Приморского края. На северах его именем названо множество географических объектов. В Архангельске и Москве его именем названы улицы. А у нас – небольшая группа островков и скал, название которым было дано во время работы уже много раз вспоминавшейся нами экспедиции Василия Бабкина.
