12 лет назад в приморском селе Алексеевка стараниями учёных и охотоведов появился Центр «Тигр», в котором за эти годы спасли и подготовили к выпуску в дикую природу огромное количество пациентов. Начинали, как видно по названию, в основном с полосатых хищников, но сейчас сюда привозят и других животных и птиц, которым нужна срочная помощь. Иногда по незнанию сердобольные граждане пытаются привезти из леса и тех, кому на самом деле помощь не нужна, и сотрудникам Центра приходится заниматься просвещением. Но чаще их работа куда сложнее и сродни настоящему подвигу, от которого зависит жизнь огромных краснокнижных кошек. Как устроен Центр «Тигр», какова мотивация у его сотрудников и волонтёров и какие причины приводят животных в центр реабилитации, выяснял корреспондент Новостей VL.ru.
Центр реабилитации и реинтродукции тигров и других редких животных построен в 2012 году специнспекцией «Тигр» и Институтом проблем экологии и эволюции имени А. Н. Северцова за счёт средств Русского географического общества. Сегодня на почти трёх гектарах леса обустроены шесть просторных вольеров. В маленьких животные проходят карантин, в больших – живут, охотятся и подготавливаются к выпуску.
«Айболиты» быстрого реагирования
В Надеждинском районе машина сворачивает от основной трассы на грунтовку, трясётся по ней несколько километров и упирается в шлагбаум. Потом пересекает по дну мелкую речушку и въезжает на территорию базы отдыха. В центре реабилитации «Тигр» тихо – если не знаешь, и не догадаешься, что тут живут медведи, тигры, копытные и птицы.
Здесь «Тигр» арендует одноэтажный офис. А к вольерам и операционному блоку ехать ещё дальше – они в стороне, совсем посреди леса. Есть небольшое озеро, а в нём рыба. Если не работать, так здесь совсем хорошо – Виктор Кузьменко говорит, и дачи не надо.
Директор центра прежде работал как раз в специнспекции «Тигр», а в 2015-м перешёл в центр. Он охотовед и, конечно, участвует в отловах. Но говорит, его дело – организовать работу. Есть ветеринары, специалисты по экопросвещению, есть люди в Еврейской и Амурской областях, в Хабаровском крае. В Еврейской, видимо, сделают официальный филиал – сейчас ждут документы из Минюста. Там человек, техника, оборудование для отлова, он помогает охотнадзору, когда животное нужно изъять из природы. Чтобы решить конфликтные ситуации, другого способа пока не придумали.
Центр – общественная организация. В штате два анестезиолога. Есть бухгалтер и инженер по мониторингу Сергей Николаевич Наймушин. Кузьменко называет его лесным человеком – 60 лет, работал ещё в советских оленниках. Мониторинг обширный – подопечные звери «разбрелись» по всему Дальнему Востоку. На территории центра есть пункт наблюдения – за животными присматривают с помощью видеокамер.
Остальные «айболиты» – вне штата. Это ветеринары из частных клиник Владивостока. Виктор Кузьменко говорит, что сотрудничество с этими людьми началось с 2000 года, ещё во времена специнспекции «Тигр»:
– Они с нами на общественных началах, как волонтёры, за что им огромная благодарность. Звоню в два часа ночи – в три уже здесь. Да, тигр – не домашняя кошка. Но они много лет и тигрят поднимали с нами, и опыта набирались. Они всех выхаживают, и медвежат тоже. Я вот не могу, допустим, привлечь к этому студентов-волонтёров из Уссурийской сельхозакадемии – есть куча тонкостей, плюс вопросы безопасности. Так что студенты занимаются птицами, не опасными животными. И всё на этом.
Ветеринары-волонтёры делают операции, а в сложных случаях «Тигр» привлекает и «человеческих» докторов. Травматологи из Тысячекоечной больницы Владивостока «собирали» тигра со сломанной в шести местах лапой. А недавно стоматолог удалял тигрице клыки. И всё тоже за спасибо. Причём эти люди приезжают к тиграм не в первый раз.
«Это не приют и не зоопарк»
– Вот, смотрите, вышла, – Виктор Кузьменко показывает на монитор. – Хотя обычно тигры днём вялые, активничают в сумерки либо утром.
На мониторе – видео со всех камер наблюдения, и созерцать звериную жизнь можно круглосуточно. Из того, что обязательно к отсмотру, – время кормления. Тем, кому уйти в тайгу не суждено, раз в сутки-двое дают мясо. А к тем, кто готовится к выпуску, раз в неделю запускают кабана, оленя или кроликов. Кормят тигров только Кузьменко и Сергей Николаевич.
Рядом с директором у монитора – трёхлапый пёс Шон. Он из собачьего приюта, а здесь примерно уже год. На чужих не лает – только выказывает вежливое любопытство и разрешает себя гладить. Спокоен, не суетлив. Кузьменко рассказывает – наши девчонки его вылечили в приюте, хотели «собрать» лапу, но было поздно. И уговорили забрать, как это бывает. Шон хвостом ходит за директором, но вот тигров пёс вряд ли видел – к ним никого и близко не подпускают, в том числе и людей. Тревожить зверей нельзя.
Тигры живут в отдельных вольерах – у каждого своя территория, как в природе, но они могут видеть друг друга сквозь сетку. Сейчас в центре четверо тигров. Пятого, пережившего ранение, недавно отвезли в хоспис в Ленинградской области – в Приморье хосписов нет. Все попали сюда по вине человека. Двое со старыми огнестрелами, а двое прооперированы – у молодой кошки сломаны все зубы, и ей удаляли остатки клыков, а попавшему в капкан самцу удалили фалангу.
Все – инвалиды, а значит, будут доживать в неволе. Сейчас им ищут место. Если приучить тигрят к людям можно без особых проблем, то брать в зоопарк взрослого обычно не готовы. Сложно сделать из него экспозиционное животное, чтобы показывать публике.
– А если вы их не пристроите?
– В любом случае пристроим, по-другому не было и быть не может. У нас центр реабилитации, это не приют и не зоопарк. Мы не можем содержать животных на постоянной основе. Поступило животное, мы помогли, подготовили к выпуску, выпустили в природу. Если оно не выпускное, Росприроднадзор подыскивает ему место.
Всё зависит от степени повреждений и самого животного. Если можно восстановить, не важно после чего: огнестрела, капкана, петли, ДТП, – это делают. Потом наблюдают, и если видят, что зверь может самостоятельно жить в природе, его выпускают. Если что-то в охотничьем поведении либо по отношению к человеку вызывает сомнения – центр не может взять на себя ответственность и выпустить зверя в лес, где он может встретить людей.
Вылечив зверя и сделав выводы, «Тигр» передаёт своё заключение в региональный минлесхоз и Росприроднадзор. Если зверь благополучен, те принимают окончательное решение и выбирают места для выпуска. В противном случае вариантов немного – зоопарк, приют, хоспис. Леопарды в центр тоже попадают, но реже.
– Кошка и кошка. Я к ним спокойно заходил в вольер. Они прячутся от людей. Прикольные, особенно когда маленькие.
Кто кому мешает
В 2012 году и примерно до 2015-2016-го сюда попадали в основном тигрята. А потом число начало быстро расти, пошли взрослые тигры, а увечья и травмы становились всё тяжелее. Директор рассказывает – если раньше поступал просто тигрёнок-сирота, то сейчас все поломанные, включая малышей.
– Чем вы это объясняете? Может, их стало больше?
– Конечно, популяция растёт… Но оценивать численность – не моя компетенция. Я часто и слышу, и читаю – вот, развели этих тигров… Их никто не разводит, всё идёт естественным путём. Если животному нужна помощь, ему помогают. Проблема в людях, а не в количестве. Есть статистика. Одно дело эмоции местных жителей, у которых воруют собак, и другое – факты. Вот у нас – тигры, пострадавшие от человека. Такое сплошь и у соседей в Хабаровском крае. И в деревню идут тигры, которые не могут жить самостоятельно. У всех травмы, полученные от людей. Да, сказалась и африканская чума свиней, но с её началом тигриные выводки стали малочисленны. Я не учёный, но те говорят, что количество тигрят у родителей зависит от количества кабана. То есть природа сама регулирует такие вещи… По соседству с нами – частное охотхозяйство с кучей подкормочных площадок. Так здесь копытных – едешь, там табун в 100 оленей побежал, там в 50, там кабан… У нас в этом хозяйстве шесть лет стоят фотоловушки. И как всё это время здесь жил один самец тигра, так и живёт. Как самка заходила одна и та же раз в два года, так и заходит – проведёт тигрят, и всё. У них жёсткая территориальность. Появится ещё самец – кто-то кого-то убьёт, останется один. И у «нашего» тигра изменилось поведение – он вообще отсюда не уходит. Каждый день следы его вижу, плюс фотоловушка… С чем это связано? Рядом ведут трассу на Находку, а у него там был охотничий участок. Он сейчас ищет, где бы себе новые границы отбить, понимаете? И ещё посёлок коттеджный собираются строить… Сжимается среда обитания, им становится негде жить…
Таких не берут в пациенты
Сотрудники центра и волонтёры животных не подбирают – директор говорит, он 24 года в лесу, и ни разу никого не находил. А нашёл бы – скорей всего, не подобрал бы.
– Люди звонят – косулёнка нашли, надо спасать! Объясняем, пишем в соцсетях – не подбирайте, он ходить ещё не может. Мамка отбежала, стоит где-то, вернётся, и всё будет хорошо. То же самое с птенцами. Собрать крыло у травмированной птицы очень тяжело – та не полетит и после нескольких операций. Но, даже погибнув, она остаётся частью пищевой цепочки. Птица, мышь, канюк, сапсан… выдерни кого-нибудь, и всё развалилось… А люди этого слышать не хотят – ой, всё с вами понятно! Не нужно спасать всех, вот что я скажу.
В центре настаивают – людям нельзя подходить к диким животным, это опасно. Даже относительно «безобидные» птицы, особенно хищные, переносят кучу заболеваний, в том числе смертельных. А люди берут их в руки. Нужно звонить на горячую линию охотнадзора: 8 (423) 239-09-90 или в Центр «Тигр» – приедут, решат, вмешиваться или нет.
Что касается медвежат – иногда есть смысл вмешаться. Медведица рожает малышей во сне, в берлоге, и во сне начинает их кормить. Если её что-то испугало, то же упавшее дерево – она выскакивает, медвежата отваливаются, а мама не возвращается. И если на улице минус сорок, а медвежата совсем маленькие – они ведь рождаются двухсотграммовыми, наверное, можно подобрать. В прошлом году таких привезли, но поздно – обморозились, их не смогли выходить. В таких ситуациях малышей нужно посадить в коробку и поскорее передать специалистам, не устраивая ясли на дому. Потому что люди начинают их кормить коровьим молоком, чего нельзя категорически – только козьим. Иначе малыши получат серьёзные проблемы с пищеварением. И всё равно и в этом случае, и в других нужно дозвониться до охотнадзора.
Центр создавали под реабилитацию тигрят, а потом пошли медвежата, косули – у охотнадзора пока нет своего центра, и всех везли сюда. Звериная больница стала обрастать пациентами. Но кого-то сюда не берут категорически – нет мощностей, возможностей и смысла. А люди этого не понимают – я крота подобрала новорождённого, у меня мышь летучая, я её в стаканчик положил… Да, всех жалко. Но центр не по этой части, у него другие задачи.
Каждую весну сотрудники ждут с содроганием – сюда пачками несут птенцов – ой, мы нашли совёнка, он выпал из гнезда! Людям объясняют – это слёток выпрыгнул, родители его кормят, он полетит, не трогайте! В прошлом году в центре сидело 16 птенцов ушастой совы – каждого выкармливали из пинцета и выпускали. Центр выхаживает хищных птиц и голенастых, и сейчас здесь живут белохвостые орланы. Двое поступили с огнестрельными ранениями. Одного, скорей всего, вернут в природу, другому придётся искать новый дом. Но «Тигр» не занимается чайками, ласточками, уточками и прочими водоплавающими. Ту же ласточку нужно кормить насекомыми – кто будет бегать с сачком?
Безымянные медведи
Двое гималайских мишек ещё не вышли из спячки, и за ними наблюдают по монитору. Это прошлогодние – родились прошлой зимой. Ещё двоих гималайцев, которые родились уже нынешней зимой, выводят на прогулку. Им примерно месяц, они попали сюда из разных мест в марте.
Шон не выказывает к шагающим по поляне медведям никакого интереса. Виктор Кузьменко говорит, пёс их не любит, хотя и агрессии не проявляет.
С малышами работает Ольга, волонтёр. Ухаживает за ними одна – животное должно знать одного человека, ну максимум двух. Те ходят за ней гуськом, как за мамой. У медведей в этом возрасте есть реакция следования. Они будут идти за человеком, как ходят за медведицей – это на уровне инстинктов.
Сейчас мишки в карантинном блоке, а скоро переедут в вольер. Ольга говорит, малыши пока на козьем молоке плюс каши. Скорее всего, их вернут в природу. Но если осенью перед выпуском они будут ориентированы на человека, их положат в спячку. И те проснутся абсолютно дикими, забыв о людях. Но в большинстве случаев медведи успевают одичать до спячки.
Для выпуска выбираются места с достаточной кормовой базой – где тот же жёлудь уродился и где минимизировано присутствие человека.
– Имена им ещё не дали?
– Мы не даём им имена.
Как их лечат
– Вот, операционная. Здесь всё и происходит, – говорит директор. – Слава богу, пустая. Недавно за одну ночь приехало три тигра, два медведя, два орлана. Семь операций, одна за другой. Все с ног валились, а что делать…
В операционной пахнет лекарствами. Две комнаты – в одной оборудование, операционный стол, во второй – рабочее место с компьютером. Оборудование хорошее, Кузьменко говорит, не в каждом человеческом травмпункте такое есть.
Одно из последних приобретений – аппарат для оцифровки рентгеновских снимков. Деньги собирали краудфандингом, проще говоря, всем миром. Собрали быстро, за два месяца. Но для «Тигра» это было долго – когда старый сломался, звери поступали чуть ли не каждый день.
Вообще, прибегать к таким сборам директор не любит – чувствует себя неловко в роли просителя. Но ситуация тогда была безвыходной. А вообще, бюджет складывается из нескольких составляющих. Помогает центр «Амурский тигр», АНО «Общество дикой природы», плюс пожертвования и фонд президентских грантов. «Тигр» семь раз входил в число победителей, но уже второй год остаётся за бортом.
В центре делают операции любой сложности. Как это происходит? Привези животное, втащи – а тигры бывают в сотни килограммов, положи, взвесь, и можно начинать.
Основной врач – всё-таки анестезиолог. Любая операция с животным, даже несложная, где условный котик может и потерпеть, – это анестезия, наркоз. А здесь анестезиолог работает с крупными хищниками, которые могут травмировать. Тигра укладывают на операционный стол. Анестезиолог говорит – работаем, и по определённым параметрам следит за состоянием тигра. Что-то пошло не так, он говорит – все отходим. И все отходят – работает анестезиолог.
Наркоз газовый, он считается более безопасным и более удобным для врача по сравнению с инъекционным. Но работают с газом, по словам Виктора Кузьменко, немногие.
Лекарства – и человеческие, и ветеринарные. Сейчас в связи с санкциями проблема, как у всех, с препаратами анестезии, чтобы обездвижить зверя и провести какие-то манипуляции. Но все надеются, что ситуация выровняется.
План лечения у каждого зверя свой – с учётом состояния, травм, заболеваний и прочего. Под каждую травму собирается определённая команда профильных ветеринаров.
– Было такое, когда зверь имел все шансы на выживание – его прооперировали, он уверенно поправлялся и вдруг умирал?
– Было, конечно. Вирус, инфекции… у нас вольеры – и крысы, и мыши приходят… То колонок залезет, то фазан залетит… Это лес. Поймал мышь. Съел, подхватил вирус, и всё. У нас был тигр по кличке Росомаха, это у него в шести местах была сломана лапа. Мы её собрали, маленький тигрёнок начал охотиться, его планировали выпускать в мае, а в феврале он буквально за два дня сгорел. Просто. Я был в командировке, Николаич звонит – коту плохо… приехали с ветеринарами, качали-качали, и никак. Всё.
– А выяснили, что с ним было?
– Выясняем не мы. Зверей передают в центр диагностики болезней животных в аграрно-технологическом университете в Уссурийске. Окончательный диагноз мне неизвестен.
Диким зверям, в отличие от людей и домашних животных, очень сложно обеспечить послеоперационный уход. Любое вмешательство, там, где условный котик сможет и потерпеть, – это наркоз. Таблетки, как собаке или домашнему коту, можно притопить в мясо. Но его невозможно ежедневно колоть или делать капельницы. Если ты станешь каждый день делать такое с тигром, он умрёт не от травмы, а от анестезии. У них довольно сильная иммунная система, и животных стараются после операции лишний раз не тревожить.
Всюду жизнь
Вольеры с тиграми – рядом с операционным блоком. Высокий зелёный забор поверху обнесён ещё и колючей проволокой. Сейчас тихо, а вот ночью, говорит директор, тут такие концерты! Весна. Из четырёх тигров одна самка – со всеми весенними вытекающими.
…У нас кошка два дня назад – вот лестница, видите – прямо туда допрыгнула. Вела себя спокойно, а последнюю неделю началось… Они видят друг друга через сетку, самцы беспокоятся… И тигр из леса к воротам подходит, к вольеру… Лёжку недалеко сделал.
Верхний край прислонённой к забору лестницы – метрах в шести от земли.
– Планировали в выходные всех четверых на осмотр положить, положили только одного… остальные стрессанули, не захотели «сотрудничать со следствием»… тонкостей много. Когда они активны, сложно их достать… а сейчас ещё зелёнка полезет, так вообще…
Чтобы положить тигра на осмотр, его нужно усыпить. Удобного момента можно ждать часами. А если тигр ещё и беспокоен, мечется, так вообще – миссия почти невыполнима.
У Кузьменко на мониторе – снимки тигров с фотоловушек.
– Мы ещё когда выпускали тигров в Еврейской и Амурской областях, был мониторинг, их выпускали с ошейниками. Смотрели, на что охотятся, как адаптируются. Когда ошейники переставали работать, у тигров уже был сформирован охотничий участок. Мы знали, где они живут, выставляли сеть фотоловушек и наблюдаем за ними до сих пор.
На снимке – два рядом сидящих тигра, Боря и Светлая – здоровые, холёные, красивые. Они жили здесь, в вольерах, видели друг друга через сетку. В 2014 году их выпустили – его в Амурской области, её – в Еврейской.
– Боря и жил вроде неплохо. Что у него там в голове щёлкнуло – он прошёл пятьсот километров, нашёл Светлую. Вот, вместе уже 10 лет…
